ТРЕПТОВ-ПАРК Так вот он- Трептов-парк. Гранитные знамена К земле склонили Десять тысяч рук. Назвать бы пофамильно, Поименно… Услышать бы Сердец предсмертный стук. Поднять бы их Из мраморной оправы И рассказать бы им, И расспросить… Но не дано Ни времени, ни права И заглянуть в глаза, И воскресить… Как тихо здесь… Ни грохота, ни лоска. В чужой стране Родною стала пядь… Поникшие Плакучие березки… Окаменевшая от горя мать. А на курганчик Трепетно - зеленый, Тень свастики подмявши Сапогом, Взошел один Из сотен миллионов, И слава, и беда на одного. И он стоит, Чтоб солнечную дату Не заслонял Безумный черный смерч… С уверенностью Правого солдата Он держит правой Правды острый меч… И ясно всем – И русскому, и немцу, Кто рядом с ним, Кто от него вдали: Ребенка нежно Прижимая к сердцу, К груди прижал он Будущность земли. И каждый листик Здесь пропитан верой: Не быть вовеки Третьей мировой. Так вот он- Трептов-парк. Так вот какая мера… Склоняю голову, Нечаянно живой. |
УСЛЫШАННОЕ В ПОЕЗДЕ Любви хотелось хотелось нам До одури… Нам снились девичьи глаза… И вот конец войне… На Одере Мы сделали последний залп. С дружком нам вместе Тридцать восемь. Шесть лет военных- пополам. - Таких не брали, паря, брось ты… - Зачем мне врать? Подумай сам. Война войной. Кругом чужбина… Но ведь мужчина есть мужчина. Кого-то ждут до дома – хаты, Невеста, может быть, жена, А мы-то с другом не женаты, И наша в этом ли вина, Что не успели мы влюбиться, Чтоб в жизни знать один перрон, Чтоб именные рукавицы В посылках слали нам на фронт. А тут весна! А тут Победа! А по-немецки - «фриц капут!» Вот как-то в полдень, пообедав, Решили сделать мы маршрут… Поди да объясни тут всем-ка Ту жажду сладкой синевы, Чтобы какая-нибудь немка Нас приласкала, как живых. Нет, не насильно… Безусловно, Хотя и было в эти дни… Зачем? Ведь женщины– не бревна, Будь даже немками они. Идем… Чуть что - два пальца к уху- Под козырек козырек. В зубах сирень. Два простака… обидеть муху Мы не могли бы в этот день. В таких делах не клюнет сразу, Ты понимаешь, чай, не глуп… И вдруг одна мигнула глазом И улыбнулась краем губ. А друг уж рядом! Словно с пыла Весь разрумянился – хорош! А мне кивнул: Прикрой, мол, с тыла, Как не понять, ядрена вошь! Ведет она его… в подвале… А я, зашифровав версту, Как адъютант при генерале, Встал добровольно на посту. Но час прошел… Другой минует… А под пилоткой мысль одна: А что вдруг шутку там какую Не с нею он… А с ним она… Не выдержал… Иду, пропхнулся: Такая тьма со всех сторон… О что-то мягкое споткнулся, Отпрянул разом… слышу стон! Такое страшно вспомнить на ночь… Вот и сейчас по телу дрожь! Присел к нему: лежит он навзничь, Торчит из шеи ручкой нож. Обидно, знаете… полсвета Под глазом смерти прошагать, И вдруг вот так, под гром Победы, В подвале грязном умирать. Солдаты знают цену мига: Отбросил нож! Быстрей за бинт… Очнулся он, мне шепчет тихо: «Не ранен, друг, я… я- убит…». И в оправданье будто следом Он мне с предсмертною тоской: «Ведь мы разбили… Ведь победа… Располагаю я собой? Я понимаю… глупо, Глупо… И жизнь одна, и смерть одна… Но если б знал ты, эти губы… Ой, как целуется она…». Рассказчик сделал передышку. А я вдруг всем своим нутром Представил русского парнишку В подвале грязном и сыром. Как в сорок пятом В мае синем, Прости, Отчизна, не ревнуй, Погиб твой сын не за Россию, За сладкий женский поцелуй. |
ВЕТЕРАНЫ Я понимаю: тема не для песен. Заведомо минорен гимн седин, Сейчас десятки тысяч землю месят. Наступит день… Останется один. Один как перст, Один, как ветер в поле, Как бомбами нетронутый Вокзал. Он скажет голосом, Пробитым грустью- молью: «Я ту войну, внучки, Видал в глаза…». Ну а пока в зарубцевавшихся ранах Гудит она, Забывчивость гоня, И ластится к морщинам ветеранов Кровавый отблеск Вечного огня. |
Реклама
Объявления